expellearmus.livejournal.com/196920.html?style=...
читать дальше Публичный дом наших игр.
Jul. 28th, 2008 at 10:06 PM
Меня все еще порой прет от обсуждений РИ в различных кругах играющего населения, и я не могу отказать себе в эксцентрике во взгляде на этот вопрос. Так что я стану периодически высказываться, просто для создания бэк-вокала.
Организация ролевой игры – это административный, технический вопрос, сходный с организацией чужой свадьбы. Очень глупо думать, что если плохо организовать чужую свадьбу – молодожены от обиды не станут трахаться.
Я думаю, как раз наоборот – они поскорее смоются в кусты и предадутся природе, то есть все вернут на свои места.
То же самое и с ролевыми играми.
* * *
Основная тенденция обсуждений РИ в последнее время – как стать гениальным. Под всеми словами о мастерских досках, цене стен и размере взносов, картинах и рамах, технологиях и упадке игрока стоит один немой вопрос: как делать гениальные игры, после которых все будут счастливы?
Есть простая формула. Гениальность – это открытие Собственной Темы, рассказанной Собственным Языком. Оригинальная тема (повесть) на оригинальном языке. Даже если это не станет шедевром шоу-бизнеса (гениальность же не к нему стремится, правда?..) – то, что получится в результате, станет Явлением.
В головном составе РИ наблюдается уверенность в том, что все языки уже созданы, открыты и изучены, надо только подзубрить грамматику и не делать орфографических ошибок.
Это не так. Сомневающийся да обратится к примерам. Совершенно невозможно воплотить чат-роман Пелевина «Шлем ужаса. Креатифф о Тесее и Минотавре» языком Диккенса. Форма, пропорция, мера, вес, соответствия – составляющие Красоты, ее непременное условие. Красиво (прекрасно) только то, что соразмерно. Шутливому замыслу – шутливая упаковка, серьезной драме – глубокая сцена, комиксу – мягкая обложка.
То же и с ролевыми играми.
* * *
Единственная область, где «ролевая игра» исторически является источником заработка и порождает профессионалов – это проституция. Термин «ролевая игра» пришел от публичных домов, где продажные девушки наряжались горничными, мистрессами, танцорками кабаре, училками и восточными баядерами. Если они плохо и неубедительно существовали в своем амплуа – им не платили. Я не использую термин «играли», чтобы не порождать ассоциаций со сценой. Сцена – это техника и Школа, призванные держать внимание наблюдателя (зрителя), ролевая игра в публичном доме – забава, которая делает партнера полноправным участником процесса. Если он не верит – он не играет (не стоит).
Профессиональные сутенеры-менеджеры имеют долю в процессе и проводят кастинг. Они гребут бабки.
Никогда не забывайте об этом корне и источнике наших ролевых игр.
А также о том, почему они столь же унылы, многолюдны, склочны, дороги, бездушны, полу-нелегальны, преследуемы правительством и монотонны, как трах в публичном доме.
* * *
Ненависть Головного Состава РИ к кроссполу – это ненависть к самому духу «ролевой игры» в ее изначальном, карнавальном виде. Это борьба правительственного публичного дома с частным заведением того же профиля.
В Правительственном публичном доме нет гомосексуализма, явного БДСМа и трансвестии, потому что эти явления противоречат респектабельному облику партии. Бабу надо культурно трахать, одевать в приятные глазу тряпки, возить в театр на авто и иногда лечить у венеролога, с ней не надо при этом играть. Потому что бабу с приклеенными усами в театр на авто не повезешь и называть ее «мой милый» при людях не будешь – получится, что ты как бы больной, и тогда тобой займется партия или православная церковь. И не отмоешься, что ты просто игривый, и такие у вас приватные правила на двоих.
Разговоры мастеров и игроков о платье, о транспорте до полигона и о профессиональной медпомощи напоминают мне составляющие этого вечного вопроса о содержании гарема.
Потому что если камелии занедужат или разбегутся, придется удовольствоваться пением в душе, один на один со своим.
* * *
В запрете на кросспол мы имеем парадокс - «жопа есть, а слова такого нет». Карнавал приветствует разнузданные переодевания. Слово «игра» приветствует переодевания. Есть любители умеренности, есть сторонники крайностей. Поэтому карнавальные костюмы к новому году так разнообразны – от Деда Мороза до узкой маски-очков. В детстве мы одевались на свои праздники как попало, и это было естественно, неподсудно и востребовано. Одни девочки были снежинками, другие –принцессами, третьи - котами-в-сапогах (не кошками, прошу заметить). Мальчики были морковками, роботами и чем попало. Знаменитые фильмы «Тутси» и «Красота по-английски» содержат в себе очень глубокие отсылки к корню этого вопроса:
- Но если я, мужчина, буду играть мужчину – где тут игра?...
- Я гораздо сильнее был рядом с тобой мужчиной, когда я был женщиной, чем когда я просто мужчина…
- Да для любого актера сыграть женскую роль – просто предел мечтаний!..
За что мы любим «В джазе только девушки?» За историю ошибок и тот непередаваемый карнавальный привкус веселья, легкости, счастья, который одолевает зрителя. Никто не льет слез над миллионером, которого ничто не убеждает – даже снятый парик и фраза: «Но я – мужчина!» Никому не жалко парня, попавшего в этот переплет. Мы принимаем условия игры. И в этом есть что-то от блаженства.
* * *
В массе запретов на кросспол я вижу два аспекта:
1. Как все это выглядит со стороны? Прилично ли?
2. Нравится ли мне то великое художественное кино, которое я ваяю?
Есть люди, павшие жертвой первого пункта. Они готовы допустить кросспол, но при этом сделать всех подобных персонажей кастратами. Отчего? Чтоб было неповадно? Для педагогического эффекта? В качестве борьбы с сутью явления?
Я знаю, как на одной игре всех женщин, пожелавших играть монахов, а не монашек, кастрировали. Внешне это никак не отличалось от того, как если бы с ними ничего не сделали – они все также были переодетыми в дурацкое женщинами. Но мужское членолюбие было накормлено.
Я знаю другую игру: там всех женщин – одетых любыми мужскими персонажами – собрались кастрировать. Зачем? Боимся конкуренции в «игровых» постелях? Хотим жить в уродливом кастратском мире, который вдвойне неисторичен? Надеемся, что трансвестия исправима?
Это очередное политическое веяние – «большая политика за здоровый секс» - удар по сути ролевой игры. Она порождает подпольный болезненный бизнес, где из тридцати эльфов Сильмариллиона, играемого на кухне, не было ни одного мальчика, и даже Саурон был девочкой 1, 64 см. Помните об этом.
«Большая политика» презирает подпольный формат с его странностями, приклеивает обидные ярлыки своему народу – а любой игрок является представителем народа той страны РИ, за которую мы все, если вдруг что, готовы рвать пасти. Но на самом деле она этого формата очень и очень боится. Мертвый всегда боится живого. Но жизнь кончается в партийном коридоре.
Есть люди, павшие жертвой второго пункта. Им не нравится кросспол не онтологически, а фактически – они «не верят» в таких персонажей. Что тут можно сказать? Это дело вкуса, и как всякая вкусовщина всегда кончается тем, что никто никого не убедил. Этот вопрос можно решить только добровольным соглашением и памятью о том факте, что почти все, что мы делаем в игре – ПОНАРОШКУ.
В этом ПОНАРОШКУ гораздо больше душевного здоровья, чем кажется, потому что мы совершенно свободны относиться к тому, что мы видим, как нам нравится. Никакие правила игры и жесткие рекомендации не предпишут относиться к миниатюрной пышке в доспехе как к Высокому Самцу. К дистрофичной и изломанной девице под два метра – как к Мордовороту из Соседней Деревни. Игроки сами наведут порядок в своих рядах. Во что они верить не хотят – и не заставишь.
Что до меня, то я с удовольствие поверю своим глазам, потому что это комично и доставит мне удовольствие. Вот такой в этом сезоне и в этой деревне у нас Мордоворот.
Нельзя социализировать и «оприличнить» ролевую игру, не изменив при этом самой ее сути и не подменив ее содержание чем-то иным. Продавать билеты на чужое совокупление аморально и плохо. На стриптиз или постановочный порноролик – хорошо, а на то, что взаправду – нет.
Но именно от этого особенно ценится то, что взаправду – как среди любителей порно, так и среди больных на голову вуайеристов. Однако те, кто делает из этого бизнес, потом сидят в тюрьме.
Помни об этом, мастер. Не снимай своих игроков на видео, когда они плачут, истерят, ломают руки, целуются и делают прочие сакральные вещи. Не делай из священного акта продукт массового потребления. Когда игроки это просекут, они превратятся в актеров или в модели, или сами станут папарацци. А игры у тебя не будет.
* * *
Невозможно с помощью ролевых игр улучшить человека. Его можно только освободить и поставить перед его свободой лицом к лицу. Он увидит, чего он стоит, чего он не знает, чего не умеет, на что он способен, а на что нет. Не все люди хотят быть свободными. Для кого-то его ограничения – и есть «его стиль».
Культуру нельзя повысить через ролевые игры. Повысить ее можно только в университете или в прочих специально отведенных местах. На ролевой игре человек отдыхает и являет багаж своих интересов. Чтобы повысить культуру игрока или мастера – надо читать книги и избавляться от невежества, в том числе и поведенческого.
Любой мастер знает, что для того, чтобы пошла игра, нужно задать поле «напряженностей»: война между государствами, война между светом и тьмой, между политиками, между лагерями, между полами. Игру создает конфликт.
Писатель Фаулз определил Основную Напряженность (при этом совпав с Фомой Аквинским) как напряжение между наслаждением и болью.
Далее он выделил три вспомогательные напряженности, благодаря которым люди до сих пор не вымерли как класс, и считают, что жизнь интереснее смерти:
- напряженность «опасность-безопасность»
- напряженность «добро-зло»
- напряженность «красота-уродство».
Мастер игры должен уметь манипулировать этими напряженностями, а вовсе не игроками.
Негативное проявление любой напряженности – страх. Позитивное появление – игра.
Игра всегда имеет правила, и благодаря им она остается игрой, а не превращается в Войну. Война – это ни что иное как игра без правил. На Войне ради выигрыша все средства хороши. В игре – ничего подобного.
Когда я читаю сетевые скандалы нашей ролевой публики, где люди грозят набить друг другу лицо и громогласно обвиняют ближних в клевете, выражают протесты и со звериной серьезностью меряются своим кое-чем – я не могу избавиться от мысли, что это уже не игра, а война. Фаулз описал основное стремление человека к счастью как «проживание в мире, где есть наслаждения, но нет столпотворения» (за точность цитаты не ручаюсь). У нас есть столпотворение, и поэтому, по закону демографии, люди уничтожают друг друга, расчищая место. Они заряжены отрицательной напряженностью, порождающей страх, а не игру. Порой это может даже взять за душу. Но когда я вспоминаю про публичный дом, меня сильно попускает.
* * *
Если мастер ролевой игры придерживается взгляда на РИ как на вид искусства, он должен помнить, что произведение искусства – это прежде всего то, что может создать один-единственный человек. Это выступление одного перед лицом всех, а не выступление одного для пользования всеми.
Наука – это то, что может или могла бы сделать машина; искусство – то, чего она никогда не сделает.
«Онаучивание» ролевых игр, столь характерное в определенных кругах, абсурдно. Существует соблазн рассмотреть Удачную Ролевую Игру в качестве феномена, который можно понять и воспроизвести путем научного анализа и классификации. Отсюда проистекает смехотворная уверенность в том, что «игра» в конечном счете ниже науки о Ролевой Игре. Но природа не может быть ниже естествознанияJ
Ролевая Игра не может быть превращена в технологию. Здесь происходит то же самое, что и с современным искусством: людям внушается мысль о том, что достижения высоких результатов достаточно научиться определенным техническим приемам, и сегодня мы имеем растущую армию «творцов», отличающуюся поразительной псевдотехнической пустотой.
Их произведения умело собраны и по-модному искусны, но в целом это не более, чем сумма отдельных частей. Это яичная скорлупа без единого пятнышка, но в ней нет яйца.
Разумеется, все хорошие мастера ролевых игр демонстрируют техническое мастерство. Но псевдотехнолог похож на рыболова, который считает, что самое основное – уметь обращаться с удочкой и насаживать наживку на крючок, тогда как на самом деле главное – знать, на какой реке удить.
Вначале был объект (идея), а уж потом – его выражение в искусстве (игре). Признак сегодняшнего дня – это толпа толково обученных выразителей, только и ищущих, что бы им выразить. Это похоже на толпу рыболовов-спортсменов, тщетно забрасывающих удочки посреди вспаханного поля.
* * *
Один из идеологов РИ рассмотрел словосочетание Ролевая Игра с упором на последнее слово (ролевая ИГРА), и определил высшее мастерство в этой области как ИГРУ ЛЮДЬМИ В ИХ РОЛЯХ, то есть как Шахматы. Кончено, тут особое значение приобретает фактор Выигрыша, достижение поставленной Цели (все для Победы).
Я придерживаюсь прямо противоположного мнения о том, что доставляет наслаждение в ролевых играх, и рассматриваю это словосочетание с упором на первое слово – РОЛЕВАЯ игра. Это измененное состояние сознание и наслаждение самим собой в иной личине и в экстраординарных обстоятельствах. Звучит не очень пристойно и выглядит мелковато, но зато отвечает моему подлинному интересу – ПОБЫТЬ КЕМ-ТО ИНЫМ.
Ребенка не освобождают от физических упражнений и игр, даже если он не демонстрирует блестящих результатов. Наилучшему искусству, как и наилучшей науке, присуща свобода. Они – как и Игра – разрушители тирании и догмы, плавильщики окаменелостей.
Ролевые Игры, превращенные в производство – это бизнес, а бизнес не выносит чувства юмора, только злые карикатуры. Ему чуждо и милосердие, и человечность, и тайна, потому что главная его цель – эффективность (прибыль). На этом пока поставлю точку