Тёмною ночью, когда мы спим,
в овраге, что под горой,
– Я не могу сохранить Рим, –
волчий выводит вой.

Хрупкая крошка, каменный дым,
кашель сводит с ума.
– Я не могу сохранить Рим,
я только строю дома.

Тонкий пергамент, в окне над ним
луна желта и крива.
– Я не могу сохранить Рим,
я только пишу слова.

– Длинным законом, мечом прямым,
марш-броском через тьму
Я не могу сохранить Рим,
я только служу ему.

Славой в веках и словом в стихах,
тяжёлым холодом плит
то, что давно рассыпалось в прах,
две тысячи лет стоит.

читать дальше
----
Ночью тебя коснётся
прозрачный огонь луны –
там в глубине колодца
время съедает сны,
гул машин торопливый,
окон весёлый лёд...
Но – спи. Покуда мы живы,
башня растёт.

Над стеклом и бетоном,
где облака прошли,
кремний поёт карбону
на языках земли.
Звон двоичного кода,
мёд восьмигранных сот –
и – кольцами световодов
башня растёт.

Время погибель множит,
но, возвратясь, найдёшь –
гнев Твой, Господи Боже,
снова включён в чертёж.
Ангел с трубой и чашей
на перекрёстке ждёт.
Но – кратной памятью нашей
башня растёт.

------

Звёзды зверей, звёзды морей,
крабовидным облаком – свет.
В доме Отца много дверей,
а той, которой нет, – нет.

В стены домов буквы вросли,
и, пока алхимик доплавляет руду,
кролик летит к центру земли,
девочка гуляет в саду.

Крыши в золе, кроны в земле,
в небеса стремится вода.
В доме Отца чай на столе –
время не пришло никуда.

Выверен ход впрок, от щедрот,
яблоня по-прежнему стоит за окном,
и – слышишь – поёт оксфордский кот,
растворяясь в небе дневном.